Сюжеты на фоне Сардинии. История одной жизни…
Рассказ Марио Олианаса. Записала Ирина Субботович.
Похищение невесты
Историю о том, как мой отец Эфизио Олианас украл из родительского дома мою мать, красавицу Катерину, у нас в семье часто пересказывают. … Шел 1943 год, но война, по-видимому, не очень мешала молодому военнослужащему Эфизио решать свои личные проблемы.
Он жил в военной казарме в селе Сеуло, руководил заготовкой дров для итальянской армии и собирался жениться на девушке из другого села – Терезе Орацио, которая была старшей сестрой Катерины. Правда, ему не очень нравилось своенравие невесты… И случилось так, что после очередного каприза Терезы внимание Эфизио привлекла младшая из сестер.
Молодые люди влюбились друг в друга.
Ему понравился спокойный, добрый характер девушки, а Катерина была покорена поэтической натурой Эфизио – он знал много стихов и даже стал писать свои, посвященные ей! Они попросили благословения у родителей Катерины. Но не получили его. В те годы только семья решала, когда и за кого должна выйти дочь. А если их две? Само собой разумелось, что первой должна покинуть родительский дом старшая, Тереза.
Что оставалось делать влюбленным? Конечно, бежать!
В один прекрасный день, вернее, вечер, Катерина как ни в чем не бывало пожелала всем спокойной ночи и ушла в дальнюю комнату. Семья и не подозревала, что у девушки уже было все приготовлено к побегу.
Дождавшись назначенного часа, Катерина смело выпрыгнула из высокого окна, а в условленном месте ее уже ждал отчаянный Эфизио. Они добрались до ближайшей железнодорожной станции и приехали в село Сеуло. Побег удался! Впереди была новая жизнь, полная неизведанности, непонятная, но наверное, счастливая-потому что будет прожита вместе!
Поженились не сразу — на первое время Катерину приняла на квартиру семья местного доктора, а Эфизио продолжал жить в казарме. И только через восемь месяцев молодые пригласили на свадьбу- все село! Вот с этого момента и начинается история семьи Олианас.
Она большая, наша семья, ведь у Эфизио и Катерины родилось – как в сказке! – три мальчика и три девочки, и теперь, если посчитать всех, кто носит эту фамилию – мужей, жен, детей, внуков – то выходит, что нас двадцать восемь человек. Отец с матерью прожили вместе – подумать только! — 68 лет. Весной 2012 года, не дожив двух месяцев до своего столетия, отец умер. А мать, слава Богу, живет, ей сейчас 92 года. …
Ее сестра Тереза тоже вышла замуж, но не очень удачно. Детей у нее не было, а к нам, племянникам, она относилась прохладно. Наша бабушка, мать Терезы и Катерины, тоже не слишком благоволила к своим внукам. Родные не могли простить Катерине тех восьми месяцев неизвестности, когда они повсюду разыскивали дочь и уже поверили в то, что она утопилась, как поговаривали злые языки в селе… …
Когда я впервые рассказал моей жене эту историю, она спросила:
— Слушай, а куда они дели лошадь?
— Какую лошадь?
— Ну, ту, на которой убежали из дома…
Она смотрела на меня требовательно, и мне казалось, что я уже вижу этого красивого скакуна, мчавшего влюбленных сквозь ночь. Но…
— Ты знаешь, лошади, по-моему, не было. Но если ты хочешь, то в следующую субботу поедем в нашу Эсколку, спросим маму про лошадь.
Никакой лошади не было, я точно это знаю. Но зато появился повод, чтобы снова – в который уже раз! – обратиться к романтической истории любви, слушать и рассказывать которую мне никогда не надоедает.
На видео: То, что ушло, было таким прекрасным…. Сардиния прошлого здесь и такая красивая песня….
Детство
Мое детство прошло в селе Эсколка. Здесь жили семьи пастухов, крестьян, наемных рабочих и все были бедны. Конечно, те, кто имел собственность, жили богаче. Самыми бедными считались наемные рабочие, они, как правило, были заядлыми коммунистами. В 60-х годах в Италии было проведено своеобразное «раскулачивание» — землевладельцев ограничили в размере участков, а «излишки» они могли продать односельчанам по невысокой цене. Отец воспользовался этой реформой и, взяв кредит, купил землю у одного из местных богачей. Так он стал фермером «средней руки».
Помню, что родители очень много работали. Поэтому за младшими детьми – а я был пятым, предпоследним ребенком, — смотрели старшие. Меня, например, «прикрепили» к моей сестре Габриелле, которая была на 3 года старше. Я досаждал ей своим хныканьем и вечно шел за ней по пятам, боясь остаться в одиночестве.
Сейчас она забавно меня передразнивает, изображая эдакого вечного плаксу, каким, по ее мнению, я был в детстве. Но и до сих пор, хотя мы уже давно взрослые люди, она не забывает свою роль «старшей сестры» и старается, чтобы я тоже об этом не забывал.
Как только я немного подрос, меня, наравне с другими детьми, включили в трудовой процесс. Мы, мальчики, приобщались к работе на земле и ухаживали за домашними животными. Девочки ткали и шили, и потом эти красивые домотканые вещи – салфетки, скатерти – взрослые везли на продажу или обменивали на продукты.
Помню, как проходили мои дни. Вставал в семь утра и – бегом во двор, к чану с дождевой водой. После бодрящего омовения – завтракал и шел в школу — за два километра, пешком, в соседнее село Джерджей. В школе нас не кормили. Но как раз в то время в этом селе открылась первая булочная. После уроков я бежал прямо туда и покупал необыкновенно вкусную еду – горячий хлеб и кофе с молоком. Вернувшись домой, я с помощью пресса молол бобы, они шли в корм домашним животным. После этого садился за уроки. А потом наступал прекрасный час ужина, когда мы собирались все вместе. Помню, что за столом мы всегда много разговаривали о том, как прошел день, смеялись, подшучивали друг над другом…
Когда мне исполнилось десять лет, мне доверили пасти стадо из двадцати ягнят. Это поручение мне нравилось гораздо больше, чем другое – относить на фабрику тяжелый бидон с молоком. Но я осознавал всю ответственность – ведь в обмен на молоко я приносил домой другие продукты, в которых мы очень нуждались. Мы мало ели мяса. Только по воскресеньям, после того как все поб???0??p_??????P??@P??церковные песнопения, ведь позже четырех утра он никогда не вставал), мать устраивала обед, с фаршированной курицей. Ее воскресное утро начиналось гораздо раньше нашего – она первой шла в церковь, потом готовила это роскошное блюдо, которое поспевало как раз к нашему приходу из сельского храма.
Вообще у нас всем заправляла мама. Присущее ей чувство долга давало ей право быть нашим «командиром». Она была мастерицей на все руки – убирала дом, стирала одежду в ручье, пекла хлеб и готовила сыр, шила одежду… И никогда не забывала приласкать нас, своих детей.
В нашем селе люди пытались разбогатеть по-разному. Одна семья открыла завод по производству свечей, другая начала перевозить на машине людей до Кальяри, но и тот и другой бизнес оказались неудачными. Вообще я думаю, что мы, сарды, не отличаемся предпринимательской жилкой. Может, все дело в том, что мы — островитяне и живем в закрытом, замкнутом пространстве, которое и сформировало особенности нашего характера? Цивилизация пришла к нам не так быстро, как в другие регионы Италии. Кинотеатр например в нашем селе появился очень поздно – уже весь мир восхищался фильмами итальянского неореализма, а что происходило в Эсколке? Киномеханик включал громкую музыку, приглашая народ на сеанс, а в это время в церкви начинали бить в колокола, предупреждая, что смотреть кино – великий грех. Когда на экране целовались, то, откуда ни возьмись, перед залом возникали две черные – мне они казались зловещими – фигуры священников, которые, расправив свои сутаны, старались закрыть ими «срамные» картинки. Священники особенно не любили обожаемую всеми Софи Лорен…
Вот такие были времена…
До свиданья, Эсколка! Отрочество.
Моя мама очень хотела дать детям хорошее образование и сделала все, чтобы этим желанием проникся и отец. А надо сказать, что менталитет в нашем кругу был такой – если, например, девушка пошла с подругами в соседнее село, ей уже приписывали «легкое поведение». А тут речь шла о том, чтобы вместе со мной, четырнадцатилетним, отправить в Кальяри – главный город Сардинии — двух моих сестер Габриеллу и Бернарду. Вокруг этого в семье было много разговоров. Наконец, все было решено так, как хотела мама. Мы уехали в Кальяри.
Родители оплачивали учебу, книги, съем квартиры. Один раз в неделю отец привозил из дома продукты – овощи, оливковое масло, сыр, яйца, мясо. Мы втроем снимали одну комнату без окон, я спал в коридоре, что, конечно, было очень неудобно. Но мы жили в большом городе, мы учились! Я поступил в мореходную школу и мечтал стать капитаном корабля. Но это решение вскоре изменилось. В то время многие молодые люди активно участвовали в митингах и демонстрациях против войны во Вьетнаме. Я тоже ходил на них с антивоенными лозунгами и стал убежденным пацифистом. Теперь служба в армии, обязательная для выпускников мореходной школы, меня совсем не прельщала, она просто противоречила моим убеждениям.
Появилось новое увлечение — гуманитарные науки (не зря же отец сочинял стихи!) Я поступил в университет Кальяри на факультет иностранных языков и литературы. Изучал английскую и немецкую филологию. Университетский диплом дал мне право на преподавательскую работу, которой я и занимаюсь. Бернарда и Габриелла тоже закончили университет. Бернарда стала учительницей французского языка, а Габриелла — сестричка, нянчившая меня в детстве, — преподает итальянский. Недавно Габриелла прославилась. Дело в том, что у нас в Сардинии в обычном школьном классе могут быть один — два ребенка с отклонениями. И в ее класс пришел мальчик аутист. Такие дети, как правило, отстают в развитии, плохо учатся, закрыты для общения. Но – бывают и чудеса! Этого «особого» ребенка Габриелла взяла под свою опеку и ребят настроила – мальчика стали брать на экскурсии, вместе с другими ребятами он начал писать общий дневник… И вот потихоньку проявились положительные изменения – он перешел в разряд успевающих учеников, улучшились его взаимоотношения с родителями, одноклассниками, учителями. А класс получил премию «За доброту» — от Президента Италии и Римского Папы. Синьору Габриеллу Олианас пригласили в резиденцию Папы и там вручили ей эту престижную награду!
Хиппи-период
В годы студенчества, воодушевленный книгами Джека Керуака и Аллана Гинсберга – «отцов» движения хиппи – я вместе с друзьями поехал автостопом в Амстердам, где проходили массовые – многотысячные! – собрания неформальной молодежи. Местные власти, стараясь не уронить репутацию «вольного и свободного» города, шли нам навстречу. Спали мы под открытым небом, но всякие удобства для нас были предусмотрены. В парке Вондельпарк, расположенном в центре голландской столицы, было место, где мы могли оставить свой багаж, здесь были оборудованы душевые кабинки, туалеты. Зная, что один из принципов хиппи – защита природы от химии, в парке продавали экологически чистые продукты. В здании бывшей церкви, которое власти тоже закрепили за нами, расстилали ковры, кем-то привезенные, и мы расслаблялись под легкий рок. Денег у меня и моих друзей было немного, поэтому на еду тратили совсем мало. Покупали хлеб, масло, по воскресеньям шли в китайский ресторанчик, где заказывали блюдо, которое называлось лоэмпия – оно было приготовлено из молодых побегов риса.
Мы старались выделиться из серой массы, быть необычными – носили рубашки радужных цветов, джинсы супер — клеш, очень широкие к низу, отпускали длинные волосы. В одежду стремились привнести арабские мотивы или какую-то деталь от костюма американских индейцев – мы любили странности… У меня до сих пор серебряная серьга продета в ухе, а покупаю я одну и ту же модель обуви – почти всегда это кожаные сапоги «из времен молодости».
— Ты всю жизнь носишь одни и те же сапоги, — шутят мои друзья. Для меня это – комплимент. …
По вечерам мы отправлялись в клуб «Melkweg» («Млечный путь»), где можно было заниматься йогой, смотреть фильмы или спектакли. А ближе к полуночи мы оказывались в царстве рока, джаза, блюза. Там выступали такие группы, как «Ролинг Стоунз» и «Пинг Флойд»! и мы чувствовали себя такими, какими и были — молодыми, свободными и счастливыми…
С 1974 по 1977 год я ездил в Амстердам три раза и проводил там месяца по полтора. В конце 70-х годов эта волна движения хиппи сошла на нет. Хиппи-жизнь на улице принимала недопустимые формы – начались беспорядки и власти Амстердама приняли запретительные меры. Я рад тому, что в моей жизни был такой яркий период. Мы слушали рок и выступали за позитивное восприятие мира, за принятие каждого человека, за единение с природой… Мы были против войны, против расовой дискриминации, против бездуховности и наживы… Кто сейчас не подпишется под этими принципами?
Не даром слово хип в буквальном переводе означает – тот, кто понял, кто осознал…
Мои ученики. Взрослая жизнь.
Закончив университет, я стал работать школьным учителем. Сейчас преподаю в Центре образования для взрослых. Это учебное заведение, где учатся подростки и люди постарше, которым не удалось вовремя окончить обычную школу И еще работаю, также учителем, в тюрьме для несовершеннолетних. Итальянцев-заключенных здесь мало, большинство – иностранцы. Многие из них рассказывают, как нелегально, с риском для жизни, переходили границу. Эмигранты из Африки, например, собираются в Алжире и оттуда на лодке по морю переправляются в Италию. Или же они добираются другим путем – через Ливан и высаживаются на острове Лампедуза.
В тюрьму эти подростки попадают в основном за кражи. Поскольку большинство из них малограмотные, есть учитель, который учит их читать и писать по-итальянски, а я обучаю их английскому языку. Тюрьма, конечно, не дом родной, но условия для них созданы неплохие – работают -библиотека, кружки по фотографии, по дзюдо, есть хорошее футбольное поле. Один из колоритных учеников – Хамза из Марокко. Ему уже почти 18. Видимо, в семье ему не уделяли внимания, отец был занят своими женами – их у него три! — и Хамза отправился в Италию на поиски лучшей жизни. Здесь он попал в плохую компанию и угодил в тюрьму. Меня Хамза как-то сразу полюбил и даже просил, чтобы я его усыновил. Ну что тут скажешь? Он как раз должен был выйти на свободу и я дал ему свой домашний адрес. Но он так и не пришел…
Другой пример – сорокапятилетняя синьора П., которая посещала уроки в Центре образования. Вот уже десять лет, как ее муж отбывает наказание в колонии строгого режима – он ограбил и убил слепого! человека, просившего деньги на паперти! Синьора П. живет вместе с двадцатилетним сыном в маленьком гостиничном номере, который оплачивает государство. Работы постоянной нет, иногда она убирает в домах, тем они и живут. Она прошла учебный курс, сдала экзамены и получила свидетельство об окончании средней школы – документ, с которым будет легче устроится на нормальную работу.
Многие из тех, кому я преподаю, – это люди, попавшие в трудные ситуации, те, кто не умеет устроить свою жизнь. Даже тогда, когда у них появляются кое-какие деньги, они их тут же выбрасывают на ветер, не в силах преодолеть свой характер. Я надеюсь, что хоть немного помогаю им справиться с этой жизнью. … Бывают и трудные минуты, когда кажется, что моя работа слишком однообразна, а ученики, мягко говоря, не самые способные. Но я вспоминаю, что они называют меня “profesore preferito» (любимый учитель) и понимаю — меня ждут, я нужен. И мои уроки и встречи с ними вновь обретают смысл.
Моя семья
Моя русская жена как нельзя лучше вписалась в наше большое и дружное семейство. Приехав на Сардинию, она тоже закончила наш Центр образования для взрослых и теперь хорошо говорит по-итальянски. А я не без успеха присоединил свой русский к другим языкам, которыми владею, – испанскому, английскому, немецкому.
Хотя про итальянцев не зря говорят, что им не нужно осваивать никакие языки – они все могут сказать жестами. И моя жена тоже сейчас в разговоре энергично размахивает руками – как настоящая итальянка.
Вся большая семья Олианас часто собирается вместе – жены, мужья, дети, а в центре всегда – наша мама. Она теперь передвигается только в инвалидной коляске и многих из тех, кто ее окружает, уже не узнает. Но нас, своих детей, всех помнит. И когда мы подходим, чтобы поцеловать ее, она, как в детстве, треплет нас за щеки, за нос…
На этих встречах часто устраивает для нас небольшие концерты мой племянник, 12-летний Паоло. Вот и недавно, когда мы собрались в одном из загородных ресторанов, чтобы отпраздновать десятилетие нашей свадьбы, Паоло достал из чехла лаунеддас – сардский духовой инструмент и полилась мелодия, знакомая нам с детства. Женщины начали танцевать, обнявшись за плечи, а мы, мужчины – прихлопывать в такт. Мама затянула старинную песню. «У женщины было много овечек, — говорится в ней, — но всех их перетаскала хитрая лиса…». Как странно, что слова у этой песни вроде грустные, а мелодия такая веселая…
Автор: Марио Олианас в записи Ирины Субботович, Дечимопутцу, Сардиния, октябрь 2012 года
